"Цветочек мой аленький!"
«Цветочек мой аленький!»Я очень люблю ездить к бабушке Вале в гости. Она встречает меня в пышном цветастом фартуке с оборками, обнимает, гладит по голове и приговаривает: «Лерочка приехала… цветочек мой аленький!»
А перед сном присядет на кровать, подоткнёт одеяло и скажет:
- Ну что, Блинков тебе на завтра нажарю. Со сметанкой. Спи, цветочек мой аленький!
В один из таких уютных летних вечеров, устраиваясь по удобнее на взбитой перине, я спросила бабушку:
-Бабушка, а почему ты называешь меня цветочком аленьким?
Бабушка вздохнула, поправила одеяло:
- А меня так твоя прабабушка, мама моя называла. Надеждой Яковлевной звали. Обнимает нас с Лидой и Ниной, прижмёт к себе, гладит по волосам и приговаривает: «Доченьки мои… Цветочки мои аленькие…»,- и плачет.
- А почему плачет, бабушка?
- Да потому что, Лерочка, трое нас деток в семье, а должно было быть четверо. Старшей дочкой Танюшка должна была быть.
- Расскажи, бабушка, интересно.
Бабушка внимательно посмотрела на меня:
- Что ж, слушай.
… Сентябрьским утром 1943 года небольшое белорусское село Осиповичи огласилось истошными криками. Тётка Матрёна, с трудом стоя на опухших больных ногах, пыталась не пустить в избу немецкого солдата:
-Нет, не опущу Наденьку, свою кровиночку, ироды! Меня заберите!
Солдат оттолкнул Матрёну, зашёл в дом, обратился к молодой женщине с ребёнком на руках и небольшим узелком:
- Быстро! Noch schneller! (Ещё быстрее!)- и стал подталкивать прикладом ружья их к выходу.
Идя по размокшей от дождей дороге с другими односельчанами. Надежда оглянулась: на пороге избы, распластавшись, лежала Матрёна:
…Поезд ускорял ход; молчали погруженные в невеселые мысли люди. Что ждёт их на чужой земле?...
Большинство из них знакомы с детства- соседи. Вот в дальнем углу, прислонившись боком к стенке, сидит тётка Таисия, смотрит невидящим взором. Надежда усмехнулась, вспомнив, как с сыном Таисии Василём забралась в соседский сад за блоками и как гоняла их тетка Таисия жгучей крапивой по голым пяткам, приговаривая: «Ишь, что удумали: яблоки воровать, мать позорить!» Погиб Василёк еще в бою в начале войны.
Молодая женщина обернула вокруг себя мокрую пеленку, нежно прижала к груди спящую восьмимесячную девочку: «Танюшка, доченька, цветочек мой аленький».
Поезд остановился. Чья-то рука протянула Надежде старый бидон с выщербленным горлышком:-Сходи, Надюш, за водой, совсем ноги проклятущие служить не хотят. А мы Танюшку побаюкаем. Сходи.
К колонке была очередь. Надежда тревожно оглядывалась на поезд: стоит ли? И, уже набирая воду, услышала, как поезд запыхтел, заворочался, свистнул и тронулся. Надежда побежала за поездом: растрепанные волосы выбивались из-под платка. Поезд ускорял ход, унося в неизвестность родную маленькую жизнь. Бидон выпал из задрожавших рук, звякнув о рельсы. Крик вырвался из глубины измученного сердца:
- Танюшка!Доченька! Цветочек мой аленький!
… Лежавшую в беспамятстве на земле женщину подобрал немецкий патруль и отправил следующим поездом в Германию.
Надежде посчастливилось встретиться со своими односельчанами на распределительном пункте. Тревожно заглядывая им в глаза, Надежда спрашивала:
- Где моя дочь? Где Надюшка? Что с ней? Где она? Да что же вы молчите?!
Люди не отвечали,
отводили глаза. Потом тётка Таисия нехотя сказала:
-Танюшка заплакала. Зашёл солдат, забрал её. Что с ней стало, мы не знаем. Смирись, Надежда. Что мы можем поделать? Война…
Надежду и её земляков отправили на сельскохозяйственные работы вглубь Германии. Работая до изнеможения с утра до ночи, поедая свой скудный ужин, свернувшись в сарайчике на подстилке, думала Надежда о дочери. Бывало, забудется в неспокойном сне, и видится ей, как подходит к ней кудрявая белокурая девочка в светлом платьице, гладит по лицу ладошкой и говорит: «Мамочка, я рядом с тобой. Я рядом, мамочка. Видишь, как я выросла? Мне хорошо, светло, ты только не плачь, мамочка».
Или снится Надежде, как баюкает она свою девочку, Танюшку, свой цветочек аленький. А потом- чернота. Стоит Надежда под свинцовым небом посреди осеннего поля, зовёт свою донюшку. И просыпается от ощущения, что сжимается, частит сердце, рвётся из грудной клетки…
Так прошло чуть больше года. Наступила весна. Однажды разрезал тишину радостный девичий крик:
-Люди наши идут, наши русские!
Запомнила Надежда этот день: как бежала она к дороге, обнимала солдат:
-Родненькие! Пришли!
Один солдат, невысокий русоволосый парень, глянул Надежде в васильковые глаза- и пропал. Уезжала Надежда из Германии на Смоленщину в качестве жены пехотинца Сергея Петровича Федорова. Поселилась молодая семья в Вязьме, обустроила нехитрый быт. А потом и дети пошли: Лида, Нина и Валя. Обнимала их Надежда, гладила по волосам, шептала:
-Доченьки мои, цветочки мои аленькие…- и плакала.
Чудилось ей: стоит рядом Танюшка и улыбается.
Сергей Петрович знал о беде жены. Знал, что Надежда, будучи в Германии, не переставала искать девочку. Искал и вместе с ней после войны. Сколько было езжено по детдомам, послано запросов в архивы- не сосчитать! Сколько было пролито горьких слёз! Обнимал Сергей Петрович свою Наденьку, прижимал к сердцу, шептал:
-Мы найдём обязательно, найдём, не сдадимся! А вот ещё в этот детдом съездим. Ещё в тот архив не писали. Найдем!...
Не нашли. И пронесла Надежда Яковлевна эту боль через всю свою жизнь.
Бабушка замолчала, вытерла глаза, погладила меня по голове и ушла. Молчала и я. Сердце моё сжималось от какой-то новой, доселе неизвестной мне боли. И хотелось плакать, зарывшись лицом в подушку. И невозможно было не думать о молодой женщине с ребёнком на руках, бредущей по осенней раскисшей грязь под дулами немецких автоматов.
Автор статьи- Мартыненкова Валерия